Следственный комитет возбудил уголовное дело против главы сельского поселения Бородинское Майи Склюевой. Ее подозревают в незаконной передаче под дачное строительство более 50 гектаров земель. В итоге 200-летие Бородинской битвы в следующем году мы рискуем встретить в атмосфере скандала и декорациях масштабного дачного строительства. Корреспондент «РР» на месте разбирался, насколько активно наступают дома дачников на историческое поле.

Около Старого Села в 1812 году распола-гался крайне правый фланг русской армии, а в прошлом году начал строиться коттеджный поселок, из-за которого теперь разгорелся скандал всероссийского масштаба. От центра музея-заповед­ника «Бородинское поле» туда ведет грунтовая дорога такого качества, что даже внушительный джип директора музея Михаила Черепашенца проезжает не без труда. Редкий турист добирается до этих мест, а некоторые музейные работники признаются, что ни разу здесь не были.

— Зачем вообще там что-то строить? Не доедешь же!

— Зато Можайское водохранилище в двух шагах, — объясняют музейщики.

Коттеджи, из-за которых начался весь сыр-бор, появляются с левой стороны дороги неожиданно, буквально выскакивают из леса. Возвести успели всего семь домов — не особенно, к слову, шикарных. Двухэтажные, типовые, из бруса. Не Рублевка, одним словом. Всего на огороженной территории планировалось построить, по-видимому, тридцать — сорок домов. Пока застеклен всего один, стройматериалы валяются без дела, на территории ни души.

Строительство прекратили больше года назад, когда Михаил Черепашенец впервые обратил на него внимание федеральных органов власти. Но и активных мер против разрешивших его чиновников не принимали. Пока в апреле этого года вице-премьер Сергей Иванов на заседании оргкомитета по празднованию 200-летия Бородинской битвы не высказался в их адрес: «Сов-сем уже оборзели, извините, совесть потеряли. Торгуют землей и наживаются на этом».

В администрации сельского поселения Бородинское от подробных комментариев отказываются и говорят об откровенно политическом характере дела. По словам чиновников, за новострой они ответственности не несут, так как земли эти сельскохозяйственные и к их распределению администрация отношения не имеет. Что в этой истории действительно не все чисто, начинаешь думать, когда, проехав чуть дальше, оказываешься на берегу того самого водохранилища. Здесь стоит несколько домов, имеющих по-настоящему «рублевский» вид. Достроен, правда, всего один, и его хозяин полагает, что проб­лемы у соседей не с властями, а с деньгами. У него же самого ни сейчас, ни десять лет назад, когда он покупал здесь землю, никаких проблем не было. Во всяком случае по, так сказать, «исторической» линии. Местные называют этого милого человека в тренировочных штанах, клетчатой рубашке и домашних тапочках «господин Кетчуп»: он руководит одним из крупнейших российских заводов по производству соусов.

— Честное слово, даже денег не давал. Ни копейки. Ни в музее, ни в Министерстве культуры — все и так оформили. Ну, местные возбухали периодически: мол, к воде ни пройти ни проехать, так я снес забор у водохранилища, и все — никаких проблем, карпов прямо у себя на участке в открытом аквариуме развожу.

Возможно, проблема в прецеденте. Один-два дома — это все-таки не поселок. Но если позволить строительство в одном месте, что убережет от него другие? Где гарантия, что свежие срубы в новорусском стиле не вырастут однажды в паре сотен мет­ров от места подвигов нашей армии сразу в двух Отечественных войнах: в 1941-м здесь тоже шли ожесточенные бои.

Тем более что Старое Село — это все-таки дальняя окраина, но строить начали и вблизи деревни Фомкино. А это уже совсем близко к Шевардинскому редуту, где 24 августа 1812 года началось Бородинское сражение.

Всего заповедник занимает примерно 11 тыс. гектаров земли — это поля, разделенные оврагами, дорогами и рекой Колочью, деревни и села, многие из которых видели Наполеона и его армию. Но самому музею здесь принадлежит всего 236 гектаров — в основном это земли вокруг административных зданий и исторических памятников. Остальное — собственность колхозов, фермеров, воинской части… А в их жизнь музею вмешаться не так-то просто.

— Вот смотрите: это батарея Раевского, — Черепашенец показывает на увенчанную золотым куполом черную стелу. — А вот напротив, через дорогу, поле. Оно уже не наше, крестьянское. И там, в полном соответствии с законом, можно прямо завтра начинать строить хоть коттеджи, хоть дворцы. Для этого землю сельхозназначения нужно всего лишь перевести в категорию земель, отведенных под личное подсобное хозяйство. А это не так уж сложно.

— Что, лучше пусть будут колхозники, чем дачники?

— Ну конечно! Колхоз — это же идеальная ситуация для музея! Ведь наша задача какая? Сохранить исторический ландшафт. А исторический ландшафт — это обработанное поле. Именно таким оно было в августе восемьсот двенадцатого года. Но ведь дачники не будут этим заниматься, они сюда едут не для того, чтобы картошку с пшеницей выращивать!

Черепашенец вспоминает, как в советские времена проблемой музея были студенты и солдаты, приезжавшие в колхоз на картошку.

— Их, так сказать, вид сзади шокировал экскурсантов. Спорили, ругались, — улыбается директор.

Теперь большинство полей не обрабатывается и вполне может пойти под застройку.

— Так что лучше бы уж пусть колхоз нормально работал. Ну, или помещики вернулись, — резюмирует директор.

Впрочем, даже несмотря на то, что возвращение крепостного или хотя бы колхозного строя в скором будущем не предвидится, настроение у директора музея достаточно оптимистическое. Он надеется на изменение юридического статуса заповедных земель: в ближайшее время Бородину должен быть присвоен статус «достопримечательного места», благодаря чему строить здесь станет значительно сложнее. Для каждого из участков будут созданы свои собственные «режимы содержания объекта» — конкурсы на их разработку должно объявить Министерство культуры. Черепашенец полагает, что это сделает невозможным всякое законное строительство в местах, представляющих наибольшую историческую ценность.

…Вместе с пожилой смотрительницей музея возвращаемся на стареньком автобусе в Можайск. Она домой, я на электричку. Оптимизма своего начальника Елена Егоровна не разделяет.

— Все это делается под юбилеи: в этом году 70-летие битвы под Мос­квой, в следующем — 200-летие Бородинской. Кого-то посадят, кто-то посветится в телевизоре. Выборы, опять же… А закончится — будут строить как миленькие. Одна надежда на иностранцев: тут все-таки пол-Европы похоронено.